В ТРУДЕ КАК В БОЮ!
…В 1941 году линия фронта все больше накатывалась на восток, в глубь нашей страны. На оккупированной территории остались сотни важнейших промышленных предприятий. Без возобновления производства оборонной продукции дать отпор врагу было немыслимо. Выход был очевиден: нарастить ее выпуск там, где еще возможно, и создать новые предприятия буквально с нуля. Это касалось практически всех отраслей, в том числе и электротехнической.
«Положение с кабельной продукцией к осени 1941 года было
критическим, – вспоминал генерал-лейтенант инженерной службы Александр Ветров, в начале войны возглавлявший инспекцию на оборонных заводах.
В предвоенные годы базовыми предприятиями наркомата электропромышленности были «Москабель», «Севкабель» и «Укркабель». Ленинградский и украинский заводы были фактически уже потеряны, московские – в стадии эвакуации. Поэтому вся нагрузка легла на вновь создаваемые предприятия Уфы и Свердловска». Всего три слова: «вновь создаваемые предприятия». А что стоит за ними? Завод «Уфимкабель» был сформирован на базе эвакуированных предприятий: московского «Электропровода», подольского «Винилпровода» и одесского «Электрошнура». Часть оборудования и персонала завода «Москабель», направлявшегося в Томск, также выгрузили с эшелона в Уфе.
Решением бюро Башкирского обкома ВКП(б) для размещения нового предприятия было отдано здание Наркомзема, бывшего Губернского земского собрания. Там, буквально с колес, начали монтаж и наладку оборудования.
Показателен исторический факт, связанный с Подольским
«Винилпроводом». Выписка из приказа № 132 заместителя Наркома электропромышленности СССР от 9 июля 1941 года: «Директору завода тов. Вершацкому: «Приказываю: « обеспечить демонтаж оборудования, доставку и последующий монтаж в городе Уфе. Срок исполнения – трое суток». За 3 дня и 3 ночи демонтировать завод и погрузить на платформы! (Не придорожный киоск или офис в бизнес-центре. Целый завод!). При этом уже больше половины рабочих ушли на фронт, а станки, вес которых доходил до 5
тонн, демонтировали те, кто остался, в том числе и женщины.
Отработав смену, а то и полторы, выключив рубильник, брали кувалды и разбивали бетонные подушки под фундаментами крутильных и трехфазных машин, свинцовых прессов, сушильно-пропиточных котлов. Кроме демонтажа оборудования, уничтожались и заводские архивы с личной документацией сотрудников.
«На новом месте не хватало кадров, не хватало практически всего. Выручали рабочая смекалка, самоотверженный труд, сверхнапряженная, непостижимая по меркам мирного времени, работа, – говорится в историческом формуляре одного из заводов-родоначальников «Уфимкабеля».
– К нашей радости, Уфа оказалась далеко не глухой провинцией: здесь нашлись хорошие кадры. Люди учились быстро, принимали нестандартные технологические решения, буквально горели на работе. Поверьте, дело было вовсе не в усиленном рабочем пайке. Голодное время пришло позже, а тогда – трудились до кровавых мозолей, без передышки, чтобы запустить завод!».
Когда мы читаем о кровавых мозолях – это совсем не фигура речи. Если некоторые станки весят до 5 тонн, как же с железнодорожной станции Дема их доставляли в центр Уфы, в здание будущего завода? Знаменитая грузовая машина военных лет – ГАЗ-АА «полуторка» – потому и «полуторка», что брала на борт только до 1,5 тонны. Не 3 и вовсе не 5! Зимой еще можно
было бы тащить оборудование на полозьях, волоком. А ведь это были жаркие летние месяцы!
Не знаю, как… Но привезли! А дальше?
Не знаю, как… Но привезли! А дальше?
Как втаскивали эти махины в дверные проемы? «Расширить» их только
на словах было легко: здание бывшего Губернского земства на нынешней
улице Валиди строилось в те времена, когда толщина стен в 1,5 метра – не
прихоть, а норма. Попробуйте пробить такую стенку…
Когда встал вопрос о реставрации этого здания, на тех же дверных и оконных проемах ломалась легированная стать зубьев экскаваторов! И на обрезку лишь одной, закаменевшей от времени балки перекрытия, сгорало два полона бензопил!
Тем не менее – доставили, установили, наладили, и в сентябре дали первую продукцию. Вспомним: приказ на демонтаж завода отводил на выполнение 3 суток. Здесь, в Уфе, счет тоже шел на сутки, если не на часы. Никто и не вспоминал, кто и с какого предприятия прибыл на создаваемый «Уфимкабель». В истории остались имена: Е.Борисов, И.Осипов, М.Рафальсон, Н.Сидоров, К.Заболотников, А.Черенков и многие другие. Кто из них москвич, подольчанин или коренной уфимец? Ни в кадровых формулярах, ни в списках этого нет. Остались лишь имена и добрая, уважетьльная память.
В столицу республики вместе с оборудованием эвакуировалась только часть рабочих и инженерно-технического персонала. Поэтому на новый оборонный завод пришли горожане. Многие учились прямо на ходу. Работа кипела вовсю, без перерывов, в три смены. Сотрудники понимали, что каждый метр их продукции – словно новые выстрелы по врагу. Станки станками, а продукцию выпускали люди. Из воспоминаний Зинаиды Гольц, рабочей завода «Москабель», позднее – «Уфимкабель»: «Нас привезли в Уфу в конце лета, хотя и осень уже чувствовалась.
После прифронтовой Москвы тут все казалось раем – и местный рынок, где была самая настоящая сметана, были мед и даже мясо. Можно было купить теплые валенки. Местные сразу предупредили – здесь вам не московская слякоть, тут от мороза птицы на лету замерзают! Спасибо, что подсказали вовремя. Уже зимой ходили на завод спозаранку не просто по сугробам – настоящие траншеи копать приходилось, потому что дома заметало снегом до первых этажей.
Город толком и не помню, много лет прошло, зато в памяти осталась Гульфира-апа, татарка, в чей дом нас заселили вместе с моей тезкой Зиной Охлоповой и Таней Махрюткиной. Потом еще и нас «уплотнили» – тоже эвакуированные, целая семья жила. Тесно было, а потом еще и голодно: нас-то сюда привезли по числу людей чуть ли не на вторую Уфу! Где уж тут на всех еды напасешься…
Помню, как Гульфира-апа письмо с фронта получила: ее сын воевал. Бежит ко мне, руки дрожат – читай, милая, я читать не умею! Открываю этот бумажный треугольничек и сама чуть не в слезы: он ведь по-башкирски написал! Гульфира по-русски не читает, а я по-башкирски. И смех, и грех – но нашли мальчишку-грамотея, он прочитал, говорит, что все хорошо у сына, сильно воюет, медаль дали «За отвагу». На радостях Гульфира-апа откуда-то большую баранью ногу принесла – все вместе шурпу из нее ели и за сына молились, чтобы выжил».
Продукция, которую начал выпускать «Уфимкабль», – провода для телефонной связи и саперные шнуры. А вот что вспоминали на заводе «Электрокабель»: «Исторически для нашего завода в основе основ всегда был именно государственный оборонный заказ. Ведущая номенклатура, производимая в конце 1941-го и в начале 1942 года только в Уфе, куда было переброшено предприятие, состояла из проводов П-274, которые сегодня известны как «полевка». Все производство было нацелено только на военные нужды.
По рассказам сотрудников и руководителей предприятия тех лет, было время, когда от внеплановых и гражданских заказов местных властей отказывались, потому что объем военной работы был такой, что за 25 часов в сутках не сработаешь. А отвечать за недоделки приходилось партбилетом, чего боялись все».
Еще одна деталь, которая, на наш взгляд, требует восстановления некоей «исторической справедливости». УМПО по праву гордится тем, что за годы войны было выпущено более 52000 авиационных моторов. Без них не могли бы подняться в воздух эскадрильи и полки наших штурмовиков. Но… боевая задача на взлет поступала из дивизионных и армейских штабов в авиационные полки не святым духом: ее обеспечивала знаменитая, тысячами фронтовых километров намотанная, «полевка». Те самые провода марки П-274 для полевой телефонной связи, которые днем и ночью «наматывал» в своих цехах «Уфимкабель».
Без связи нет управления войсками. Это только в кино радисты лихо отстукивают азбукой Морзе. На практике связисты с таким уровнем подготовки – это уже, как минимум, уровень дивизий и корпусов. А зарывшаяся в окопы пехота просила помочь «огоньком» именно через полевые телефоны, до хрипоты вызывая: «Заря! Заря! Я третий!».
И снова разматывалась за плечами связиста пудовая катушка с уфимской
«полевкой» – 300 метров, потом еще 300… И так – до технической возможности полевого телефона военных лет ТАБИП-1 или ТАИ-43. А это, ни много ни мало, до 5 километров! Рассказывает младший сержант Иосиф Цыбуля: «Мотаешь эту полевку – где шагом, где ползком. Лужа не лужа, грязь не грязь, а как засвистят над головой пули, то любой болотной канаве рад будешь! А если обрыв, вам любой связист-фронтовик скажет, что нет хуже возни, чем эту «полевку» сращивать. Внутри-то, кроме медных, еще и стальные жилы для прочности. Тонкие, злые, кожу на пальцах напрочь пробивают!
Зато дотянешь свою катушку до нашей траншеи, свалишься туда как куль, а тебя ротный чуть не обнимает:«Цепляй, родной, провод к телефону! Нам бы огонька подбросить или хоть парочку танков выпросить!». Крутишь
ручку, что-то говоришь, то кричишь, то слушаешь, потом мертвая тишина. Выматеришься от души, катушку за спину и ползком обратно – искать, в каком месте шальной осколок провод перебил. И так – всю свою фронтовую жизнь. Так что на груди пара медалей, а на руках – навсегда отметины от этой полевки».
Кроме растущих планов производства полевого телефонного провода, остро стоял вопрос качества огнепроводного саперного шнура, который также выпускался «Уфимкабелем». Обычно его называют еще «бикфордов шнур». Роль такого саперного оснащения трудно переоценить: без этой непритязательной, на первый взгляд, «толстой просмоленной веревки» невозможно провести дистанционный подрыв минных заграждений или зарядов. Нарушение технологии в любой точке шнура означает, что заложенная саперами мина не сработает. Шнур потухнет – и снова ползи под пулями и осколками, ищи место повреждения, закладывай новый… Конечно, если успеешь: или выжить, или подорвать врага в нужное время. Стандартная скорость горения бикфордова шнура составляет 1 сантиметр в секунду. Именно эта постоянная величина и позволяет саперу рассчитать время подрыва. И свою жизнь, и удар по врагу. Нестабильность состава означает либо преждевременный взрыв, либо слишком запоздалый. В боевых условиях такие расхождения означают неоправданную солдатскую кровь, которая тенью ляжет на заводчан.
Безусловно, слово «качество» люди понимали очень хорошо. Знали, ради чего и ради кого сутками не выходят из цехов – и не было у контрольных служб завода и «военной приемки» лучшего союзника, чем совесть и понимание рабочих. В сентябре 1941 года первые километры полевого телефонного провода уфимского производства поступили в действующую армию. Завод заработал, дал боевую продукцию фронту. Летние месяцы 41-го – начало будущей истории «Уфимкабеля». Труженики тыла честно исполнили свой долг. Теперь
наша очередь выполнить свой: долг Памяти.